Виктор Боровец

 

Почти по Станиславскому

           
 

            Случилось как-то и мне от безвыходности обратиться за помощью к этому самому государству в лице довольно важного чиновника городской администрации.
            Рубеж веков и тысячелетий ознаменовался для меня очень неприятным событием, коренным образом изменившим всю мою жизнь.
            В результате аварии получил серьезную травму, лишившую меня возможности зарабатывать физическим трудом навсегда¹, а головой — надолго.
            Мало-помалу оклемавшись, стал думать, как жить дальше. Назначенная мне пенсия по инвалидности составила в СКВ-шном эквиваленте около 8 у.е. в месяц — не разгуляешься. Прежние источники дохода отпали в силу непреодолимых обстоятельств. Что делать — не растением же существовать на мамину пенсию и не милостыню просить. Поездил на склады одесского промрынка грузчиком повкалывать на разовые разнарядки вместе со студентами. Но много с моим состоянием здоровья не понавкалываешь.
            Подвернулся случай. Познакомился с человеком, работающим в одной закрытой структуре, обладавшим нужным мне качеством характера: таких в народе характеризуют словом "пройдоха". Выход нашелся такой, от которого при любых иных условиях отказался бы однозначно: работа легкая, непыльная, отнимающая минимум времени, но ... криминальная. Предложил ему одну стрёмную схему, он, немного подумав, одобрил и — взялись "за работу". Деталей раскрывать не буду, скажу лишь, что совесть моя осталась чиста, поскольку в результате нашей деятельности никто не пострадал, а государство..., впрочем, оно само меня на это толкнуло.
            Напарник мой оказался достаточно умным, т.е. обладал самым главным чувством — чувством меры. Наше "совместное предприятие" обеспечивало мне разумный минимальный доход, а на большее я не зарился, хорошо помня нехитрую истину "тише едешь — дальше будешь".
            Так прошло ещё примерно с полгода, пока мой подельник в силу объективных причин не утратил доступ к местам, где мы делали наш бизнес. Искать ему замену я не хотел и снова пришлось думать о том, как снискать хлеб насущный.
            На работу, мне доступную, т.е. попроще, полегче и без ответственности устроиться без протекции практически невозможно, а ...кушать хочется всегда! Мозг искал выход и не находил. Но ведь он был — 100% был! Логика подсказывала, что если существуют комфортные места работы, то и должен быть кто-то авторитетный, реально имеющий на работодателей выход и влияние.
 
            Оставалось только найти этого человека и убедить его применить свой авторитет, чтобы другой человек (т.е. работодатель) взял меня на работу, напомню вам, непыльную, легкую и без ответственности.
            Ничего себе задачка!
            Но зная, что нерешаемых задач, как убедительно доказали большевики, не бывает, принялся искать способ её осуществления. Главное — найти правильный подход и не ошибиться в логических построениях. Успокаивало то, что ошибка не смертельна, и, вероятно, был не один такой человек, который "может".
            Ну ладно, найду я такого человека, а как убедить его мне помочь, чем "зацепить" — абсолютно нечем, я гол как сокол. Если нечем купить или подкупить, то нужно найти способ заинтересовать чем-то или...
            В поисках правильного подхода прошла зима.


            И вот однажды ясным мартовским днём иду в городскую администрацию к одному из чиновников со своей проблемой. А нужно сказать, что в названии его должности была и такая формулировка, как "заместитель городского головы по социальным вопросам". Абсолютно в яблочко, ведь вопрос мой самый, что ни на есть социальный, социальней не бывает.
            Дальше почти дословно передаю состоявшийся диалог:
            — Здравствуйте.
            — Здравствуйте. Вы по какому вопросу?
            — Я инвалид второй группы. Трудоспособный, но не работающий. Помогите, пожалуйста, с трудоустройством.
            Ответ ничем не удивил. И сводился к тому, что сейчас в стране трудно (а когда было легко!?), да и городу не легче, и к огромному сожалению помочь мне он не может. К завершению этой фразы на лице представителя власти явственно читалось ожидание того, что осознание неуместности и никчёмности озвученной просьбы перед лицом задач глобального характера(!) поможет мне побыстрее покинуть кабинет. Но я ведь пришёл не для этого, да и сущность чиновничества давно не являлась для меня загадкой.
            — Дмитрий Васильевич (имя изменено – авт.), я перенес тяжелейшую травму, чудом остался жив и дважды в год нуждаюсь в стационарном лечении. Из-за отсутствия работы и денег пропустил уже три курса лечения. Помогите, пожалуйста.
            Ответный спич мог бы заставить впечатлительного человека расстрогаться, а то и пустить слезу. Слуга народа так проникновенно убеждал меня в том, что чуть ли спать спокойно не может, зная, что есть люди, подобные мне, которым он помочь не в силах из-за сложной экономической ситуации.
            Это была только заставка.
            Сюжет по ходу развивался. Упомянуты были одинокие старушки и сироты, дети-инвалиды с рождения и дети алкоголиков, афганцы и участники всех войн, тяжелоболеющие и престарелые, перенесшие туберкулез и ДЦП, страждущие и жаждущие ... короче, вы поняли — все категории социально незащищенных.
            Откуда ему было знать, что я, когда нужно, тоже могу быть артистом всех больших и малых театров.
            Рассказ² продолжался.
            Приведены примеры оказанной до моего обращения гуманитарной помощи нуждающимся и объяснены обстоятельства невозможности оказания их в данный момент.
            Названы причины кризиса, обличены виновные.
            Выражены надежды стабилизации ситуации в грядущем и предложена вера в лучшее.
            А я слушаю этот чёс³, не забывая делать при этом соответствующее выражение лица и меняя его в зависимости от очередного озвученного тезиса и жду, когда же он скажет что-нибудь, за что легко зацепиться и требовать уже напористей и с большим основанием.
            Так знающий своё дело адвокат ждет, когда оппонент его подзащитного произнесёт слова, которые можно будет использовать для выигрыша процесса.
Для формулировки спасительной комбинации времени оставалось совсем немного — ровно до конца его речи и, если не смогу выдвинуть убедительный контраргумент, придётся уйти, не солоно хлебавши.
            Вот уже и безсонница у него от переживаний за мою тяжкую долю, но нет, к сожалению, никакой возможности мне помочь (голос чиновника при этих словах задрожал и глаза подернулись влагой). И был бы хоть малейший способ хоть что-то сделать для облегчения моей участи, он бы, не колеблясь, это сделал. Последняя фраза и была тем, чего я ждал.
            И снова уловил то выражение, что мелькало на лице представителя админресурса после первой речи, — мол, уходи поскорей, не видишь? — я человек занятой, а вас таких — вагон и маленькая тележка, ступай отсюда с богом...
            Но я, услышав нужное, и дождавшись, когда он завершит свою тираду, сразу же заявляю с постепенной сменой интонации от просительно-извинительной до требовательно-обоснованной, не делая при этом пауз:
            — Дмитрий Васильевич, сложившаяся ситуация толкает меня на преступление. Мне 34 года, воровать я не умею, а значит, рано или поздно попадусь. Если Вы, как заместитель по социальным вопросам помочь мне не в силах, то дайте (здесь я умышленно не вставил слово "пожалуйста") мне справку о том, что я просил помощи, а Вы не смогли удовлетворить мою просьбу. Мне хотя бы срок меньше дадут на суде благодаря этой справке. Пройдет как смягчающее...
            В секунду переварив услышанное, и поняв, что если и дальше будет отнекиваться, то вообще, как говорят китайцы, полностью потеряет лицо, государственный муж изрёк:
            — Я понял. Я всё понял. Я поговорю. Я позвоню. Зайдите через неделю, работу вам предоставим!
            Лицо, осанка и голос его изменились кардинально. В эту минуту он был воплощением идеального служащего, который встречается не чаще синей птицы.
            Надо сказать, что идею говорить с чиновником терпеливо до нужного результата мне подсказала гениальная книга "Крёстный отец".
 
И это не единственный раз, когда идеи, изложенные Марио Пьюзо в этом безсмертном произведении, выручали меня в безвыходной, на первый взгляд, ситуации. Читайте книги — они сеют разумное, доброе, вечное...
            Мы отвлеклись, вернемся же к нашим чиновникам.
            Произнёс он вышеупомянутую фразу с таким глубоким убеждением, что я, попрощавшись, спокойно вышел из кабинета и с чувством хорошо выполненной задачи отправился домой.
            Прошла неделя.
            Снова прихожу в кабинет героя нашего рассказа. Разговор предельно короткий. И сводится к тому, что мне предоставляется свобода выбора места работы, протекция гарантирована. Конкретной вакансии при этом никакой не предлагается. А озвучивается с интонацией человека, абсолютно уверенного в своих словах и знающего им цену.
            Выхожу. Перевариваю услышанное. Буквально в двух минутах ходьбы расположен центр занятости, в который несколько месяцев назад зарёкся ходить, ибо всегда получал только отказ с умело наигранным сочувствием, а то и вовсе без него.
            Вхожу. Направляюсь к кабинету с окошком.
            — Есть работа для инвалида?
            — Нет.
            Разворачиваюсь к выходу.
            — Подождите!
            Оборачиваюсь.
            — Как Ваша фамилия?
            Называю.
            — Минуточку!
            Социальная гарпия выпорхнула из своего кабинета и с несвойственной для дам данного статуса быстротой, куда-то умчалась — как правило, они очень степенно дефилируют, noblesse oblige⁴, — в считанные секунды вернулась и говорит, выражая на лице предельную степень уважения и вежливости:
            — Зайдите в пятый кабинет, пожалуйста.
            Пришла и моя очередь изображать на лице важность, хотя какая на хрен важность у безработного, но протекция всё же, как говорится, все равны, но некоторые равнее...
            Вхожу.
            В кабинете две сотрудницы, а на лицах их то выражение, какое может быть у человека, жизненная цель которого сбылась, венец всей карьеры настал и впору с данной минуты заслуженно почивать на лаврах.
            — Вот есть место в ... (тут они мне называют место работы и должность). Взял я у них документ для трудоустройства и доработал до самого краха предприятия (последствия 90-х). Не соврали. Действительно, работа была — не бей лежачего.


4) noblesse oblige — положение обязывает (фр.)