Русское слово №11 (723), 13 марта 2020 г.
ДОРОГАМИ ПАМЯТИ
МОЙ ЛУЧШИЙ ХОР
Детям Великой Отечественной
Мы познакомились с Розой Александровной Абрамян на литературных страницах. Даже не знали, что по нынешним городским меркам проживаем по соседству. Вот как вспоми нается первая встреча. Дом на улице Яловенской. Спокойный уютный двор, где нет шума и бесплатных стоянок машин. Здесь проживают добрые соседи. Поднялась на третий этаж. В открытых дверях квартиры, опираясь на трость, стояла красивая пожилая женщина.
Я думала, что вы высокая и худенькая, - сказала она. Я же оказалась маленькой и толстенькой. Но, видно, это не помешало нашей дружбе все последующие годы, пока в 2015 году Роза, как и её супруг Сейран, не ушли из жизни, не потеряв связь с любимой землёй.
Роза Абрамян родилась 21 декабря 1934 года в Азербайджане в семье военнослужащего. В Москве получила медицинское образование. Талантливый рассказчик, автор ярких житейских сюжетов, стихов, философских эссе, часто публиковалась в газетах и журналах, передачи о ней звучали на радио «Русский дом» и «Пространство культуры», в радиожурнале «Здравствуйте» для слепых и слабовидящих. В доме Абрамян подшивки газет и журналов, много старых фотографий, картины с автографами. Всегда находилось время для чтения несмотря на крайнюю занятость. В этой семье актёр и режиссёр, дра матург, поэт, художник. А ещё – мастера на все руки, у которых можно многому поучиться – собственноручно сделать в квартире ремонт, готовить вкус ную еду, быть парикмахерами, выращивать цветы.
Свёкор Розы Абрамян – народный артист Армянской ССР Левон Абрамян. В мае 2020 года ему 
исполнилось бы 110 лет. Ни дня не обучавшийся русскому языку, он знал его в совершенстве. И перевёл на армянский язык стихи А. Пушкина, М. Лермонтова, Э. Потье, А. Мицкевича. Но его самое высокое предназначение быть актёром. Когда становилось тесно в рамках армянского репертуара, он переводил на армянский язык пьесы, в которых хотел играть. Так были переведены с русского языка пьесы А. Островского «Без вины виноватые», «Доходное место», А. Корнейчука «Платон Кречет», Ф. Шиллера «Коварство и любовь». Как режиссёр, он осуществил 38 постановок, а как актер сыграл 145 ролей.
Когда я впервые вошла в дом семьи Розы Абрамян на улице Яловенской, то сразу 
обратила внимание на карти ну с автографом родной тёти знаменитого Шарля Азнавура. Старейшая актриса Ленинаканского театра – Арус Азнавурян когда-то подарила её Розе.
Не получившая литературно го образования, Роза Абрамян была медработником. В Молдавском НИИ онкологии про работала 23 года. Ухаживая за больными, часто вспоминала своё военное детство и работу в госпитале. В этом отрывке из рассказа Розы Абрамян «Мой лучший хор» прозвучали детские воспоминания: «Шёл второй год войны. Жизнь стала другой. Улицы по вечерам и ночам погружались во мрак, т. к. не горели фонари, а в домах была обязательной светомаскировка. В любимый парк можно было ходить только днём – по вечерам там было темно и не играла музыка. Мы, как и все тогда, слушали по радио сводки «от советского информбюро». Если родителей не было дома, то я старалась всё записать. Однажды я не приготовила бумагу и пришлось записывать на чём попало, а это оказались нарды, но папа меня за это не ругал.
В нашем городе уже был военный госпиталь, переполненный ранеными. Мама ходила туда на несколько часов в день – носила газеты, книги, унесла патефон и пластинки. Тогда же я пошла в первый класс. Наряду с другими предметами был урок военного дела и специальный класс в полуподвальном помещении, где на стенах висели плакаты: «Родина-мать зовёт!», «А ты записался добровольцем?» и др. Военрук объяснял нам, как вести себя во время бомбёжки, для чего нужен противогаз, рассказывал о различных видах оружия.
На уроках пения мы испол няли патриотические и военные песни. Но жизнь шла своим чередом, и мама повела меня в музыкальную школу на вступительный экзамен для обучения по классу фортепиано. Мне задали несколько вопросов, я правильно отстучала ритм, предложили спеть, и я запела не детскую песню, а фронтовую.
«Когда я уходил в поход
в далёкие края,
Платком взмахнула
у ворот моя любимая»…
Учительница музыки улыбнулась, вздохнула и сказала: «Достаточно, ты принята». Занималась я с большим удовольствием, но готовиться к урокам музыки ходила к маминой приятельнице, т. к. у неё было пианино, а у нас – нет.
В ту пору из нашего города выселяли немцев. Они в ограниченный срок продавали всё, что нельзя было взять с собой, а также пианино хороших мастеров за небольшую цену. Это были люди, много лет живущие в нашем городе, и со многими мы были знакомы, а некоторых просто знали. Мама только заикнулась о покупке пианино, на что папа сказал: «На чужом горе наживаться не буду». Вскоре папу по долгу служ бы перевели в другой город, неподалёку от Баку. Другой город, другая школа, незнакомые одноклассники. Но для меня самым большим огорчением было то, что там не было музыкальной школы.
В госпитале, в комнате отдыха были столики с настольными играми – шашки, шахматы, домино, лежали газеты и журналы, бумага для писем, ручки и чернильницы-непроливайки. Вокруг сидели раненые. Одни играли во что-то, другие читали, писали письма, а некоторые просто разговаривали друг с другом о чём-то своём. Но самое главное – на небольшой сцене стояло пианино! Сюда и привёл меня папа вместе с главврачом госпиталя, который представил меня и сказал, что я буду приходить играть на пианино. Раненые даже обрадовались, но они не знали, что я, проучившись один всего год, умею играть только гаммы, этюды и сонатины.
На другой день я освоилась и огляделась. Тут были в основном молодые люди, кто без руки, кто без ноги, кто с повязкой на голове, бледные, худые, с каким-то особенным выражением лица и взглядом. Среди них был пожилой раненый, который после моего очередного урока спросил: «Дочка, а ты «Катюшу» можешь?». И посыпались вопросы: «А синенький платочек?», а «Валенки»? «Нет, не могу – говорила я сквозь слёзы – но все эти песни я знаю». «Иди сюда, дочка, сказал тот, который начал разговор первым – споём вместе». Я подошла и запела тоненьким голоском «Катюшу». Песню подхватили все, и она понеслась через открытую дверь и окна по всей территории госпиталя. Стали подходить другие раненые и подпевать. Хор был настолько мощным, что прибежала старшая сестра и сказала, что мы нарушаем режим, что пора идти на процедуры и что она, наконец, запрещает это безобразие. Но тут пришёл главврач госпиталя и сказал ей: «Не мешайте, пусть поют». И мне: «А ты не бойся, приходи».
Потом я, придя из школы, наскоро обедала, делала уроки и бежала к тем, которые меня ждали. Сначала я играла свои скучные для них гаммы и этюды, а потом мы пели разные полюбившиеся им песни. Те, кого выписывали, тепло прощались со мной, благодарили, не знаю за что, обещали, что будут помнить.
Прошло много лет, кончилась война, но я помню тот самый первый свой хор, самый мощный, самый лучший в моей жизни и никогда его не забуду…».
Светлая память вам, Роза Александровна… И низкий поклон.
Фото из домашнего архива Розы Абрамян
