ВЫХОД НА КАРАВАН

                            





  «Живым и мертвым той необъявленной войны»

         (Сюжет очерка основан на реальных событиях
          слегка разбавленных художественным
          вымыслом автора.  Правда, фамилии героев                           
          изменены. Да простят они  меня за это).
 
    Вэ Вэ поднялся на третий этаж, перехватил полиэтиленовый пакет с продуктами в левую руку достал ключ и открыл дверь в свою однокомнатную квартиру. Здесь он жил один. Раньше у него была двухкомнатная квартира совсем в другом районе города. Ее он получил уже будучи подполковником за год до увольнения в запас, как участник Афганских событий. Была и жена и дети. Потом… Потом был развод и размен жилья. Но этой темы мы касаться не будем. Зачем лишний раз тревожить душу боевого отставника. Тем более в такой день.
Упрятав все принесенное в холодильник, переодевшись в спортивку, добросовестно вымыв руки – подполковник в отставке уселся за стол.
   Сегодня был особый день. Таких праздников у него было прилично. Нет, уважаемый читатель, и совсем не день рождения… Ни его, ни родителей, ни детей… И даже не бывшей жены.  Вообще-то, из всех праздников в году, раздаренных народу от щедрот президентских, Вэ Вэ со спокойной душой  мог праздновать большинство из них. Посудите сами. Праздник работников сельского хозяйства – запросто. С детства рос в селе, с землей был на ты. А земля перед колхозниками, если верить поговорке, в неописуемом долгу. Праздник автомобилиста – его праздник. Право водить машины получил вместе с дипломом об окончании высшего военного училища. День 23 февраля – тут уж сам Бог велел.  Нет! Сегодня у него был особый праздник. И не только у него. Сегодня праздник был у сотен тысяч таких как он, участников той необъявленной войны. Многие из которых вернулись оттуда грузом «двести» или «триста». Сегодня было 15 февраля. День вывода советских войск из Афганистана.
   Минут пять он сидел на кухне, тупо уставившись в занавешенное тюлевой занавеской окно. Потом достал из портмоне пригласительный, подержал его в руках и положил на край стола. Часа через два можно было сходить в один из ресторанов. Именно это предлагал ему пригласительный. Совет ветеранов Афганистана совместно с местными органами власти и богатенькими спонсорами организовывали вечер отдыха. Но идти туда у него не было ни малейшего желания. Положенные сто грамм за упокой душ погибших и умерших вместе с приглашенными сослуживцами он принял на грудь еще вчера вечером. После торжественного  собрания.
   Нет. Каждый год в этот день он старался остаться один. И причина в этом была только одна. В этот день ему не нужны были ни друзья, ни собутыльники. В этот день ему необходимо было побыть одному. Вспомнить поименно всех тех, с кем носился по ущельям, горным тропам, меряя длиной своего ускоренного шага расстояние между дувалами. Тех, с которыми участвовал в зачистке так называемых «зеленок», с которыми не единожды ходил «На караван». Вспомнить всех вышедших, как и он, из того пекла живыми, помянуть тех, жизнь которых он как командир сохранить не смог. Именно это обстоятельство заставляло его оставаться в этот день в одиночестве. Здесь никто не видел его слез, и не только душевных. Здесь никто не мешал ему исполнить  последнее, что он мог сделать, попросить у них прощения. Это он делал ежегодно.
   Нарезав хлеба, колбасы, сыра, открыв принесенные шпроты, маринованные огурцы, Вэ Вэ открыл бутылку водки и налил две рюмки.  Одну, оставив в сторону, накрыл кусочком хлеба. Так уж повелось у христиан. Но прежде чем выпить свою рюмку пошел в комнату, снял с парадного кителя все свои боевые награды, принес на кухню и разложил на столе. «БЗ», «Отвага», «Звездочка» и «Знамя» - лучшие советские боевые медали и ордена. Орденов «Знамени» было два. Советский и Афганский. На парадном кителе у него были и другие награды. Медали, как он их называл «россыпью». Первой, второй и третьей степени за сообразительность, то бишь за выслугу, юбилейные и прочие памятные знаки.
   Слегка протерев разложенные награды уголком бархотки, на которой они были разложены, нежно погладив их ладонью левой руки правой поднял рюмку и молча выпил.
   Историю получения каждой из своих боевых наград Вэ Вэ мог бы рассказать в любое время суток. Хоть спросонья. Ведь получил он их не за то, что вовремя подсуетился попасть на глаза начальству, в худшем случае кадровику, который имел право готовить представление к награждению. И не за то, что сумел как минимум вовремя налить, ублажить, с собой завернуть и как максимум – чем-нибудь отблагодарить. Чего греха таить, знал он немало таких историй. Нет! Свои награды он получил за то, что ухитрялся не только сам между пулями пробежать, но и ребят своих этому обучить, а в итоге жизни ихние сохранить.
    «Вот этот орден я получил за то, что вовремя подоспел со своими разведчиками на помощь окруженной духами небольшой тыловой колонне, - крутанулось в мыслях Вэ Вэ, поглаживавшего орден «Красной звезды». - Один «Бэтэр» (боевой сленг афганцев) и «Бээмпэшка», сопровождавшие колонну  уже догорали. Духи явно ждали тыловиков. Четко обложили их и с каждой минутой дожимали  крепче и крепче. И если бы не я и мои разведчики, возвращавшиеся со спецзадания к месту встречи с «вертушками», ребята-тыловики вряд ли дождались бы подкрепления.
   Вообще-то с подкреплениями в таких случаях творилось черти что. Вроде и связь работала нормально, и сигналы вызова доходили до ответственных, и координаты указывались точные, а вылетевшие «вертушки» частенько опаздывали. Да и «Грачи» (Боевые истребители из подразделения Грачева) нередко задерживались на своих аэродромах. А бывало вместо духов своих колошматили «НАРами» (неуправляемая авиационная ракета) до тех пор, пока командир наземных войск не войдет в связь летунов и не обложит их многоэтажными матами. Очень доступные выражения. Моментально доходили до воздушных асов».
   В тот раз возвращавшиеся разведчики буквально на пузе подобрались почти вплотную к обстреливавшим колонну духам и в шесть секунд заставили тех не только ретироваться, но и, используя внезапность, впервые секунды боя почти половину духов положили. Внезапность на войне  никак не меньше подмоги. И это Вэ Вэ усвоил тогда на всю оставшуюся жизнь.
   «Вообще-то, на орден я тогда совсем не рассчитывал, - мелькнуло в мыслях отставника. – Первый выход на операцию, причем не совсем удачный, на духов не вышли… Ни о каком ордене и речи не могло быть. А за помощь тыловикам – в лучшем случае медаль за «БЗ». Но, как оказалось впоследствии, в составе тыловиков был замполит батальона, сынок одного из высокопоставленных московских военных чиновников. И как он туда попал? Явно за отметкой об участии в боевых операциях. Имея такую запись, да плюс еще и пару орденов на груди – рост карьеры мог быть с ног сшибающим. Вот он, вместе со своим московским папеньком в благодарность за то, что остался не только жив, но даже и без царапины, и подсуетился. Потом были другие операции. И более удачные, и менее. За более удачные «Отвага», а за менее - «БЗ». А вот этот орден… Один из самых боевых. Он так и называется «Боевое Красное Знамя». Его я получил почти в самом конце. В аккурат перед заменой. Это был мой последний выход на караван».
 Вэ Вэ снова наполнил рюмку и, опять молча посмотрев на награды, опрокинул ее  в рот. Улыбнувшись, закусил.
   «Как там говорил Бондарчук в фильме «Судьба человека»? – спустя какое-то время прошептал он. -  После первой не закусываю. А вот после второй – понюхал корку хлеба. Не-е. Я после второй закусил основательно. Колбаски, сыра, шпрот… Не говоря уже про хлеб с маслом. Разница все же есть. Так ведь и моя война не чета той. И на чем я остановился? На «Знамени»?  А что, толковый орден. Такие ордена редко кому даже посмертно давали, - подполковник  ласково погладил эмаль ордена. – И  его я получил заслужено, - достав с кармана сигареты, а с подоконника пепельницу – закурил».
   Визуально можно было поспорить на что угодно, что Вэ Вэ смотрит в окно. И лицо было повернуто туда, да и глаза уставились в стекла упакованные в металлопластик. Но в действительности это было не так. Точнее, ничего этого он не видел. Мысли в который раз унесли его туда, куда он вел своих разведчиков, будучи еще в звании капитана. И шагали они по афганской земле совсем не парадным шагом. Навьюченные под завязку шли ускоренным боевым маршем. А дело было так:
 Командир разведроты отдельного десантно-штурмового полка, дислоцированного под Баграмом, задачу выхода на караван получил лично в Кабуле в штабе 40 Армии.
   - К нам поступила информация о переброске из Пакистана в Афганистан очередной партии оружия! – информировал его начальник разведупра  в штабе Армии.
   - Эту информацию подтвердили и ГРУшники (Главное разведуправление ВС СССР), и ХАДовцы (подразделение Афганского КГБ. На сленге военных – «зеленые»), - подключился к разговору генерал-майор, начальник штаба Армии. – Задача твоя, капитан, до обидного простая. В течение трех суток сформируешь со своей роты группу из 25 человек. Подготовишь их. Потом вас высадят вот в этом районе, - генерал подошел к карте и ткнул карандашом в обведенную желтым цветом точку. – Дальше топаете ускоренным шагом вот в этот район. И вот здесь устраиваете засаду духам! - рука с карандашом переместилась в горный район Афганистана недалеко от границы с Пакистаном.
    Вэ Вэ чуть не в голос возмутился, увидев расстояние от места высадки до района засады. «И ни хрена себе. Да тут топать и топать. Подошвы у штиблет можно стереть», - взбунтовались его мысли. Но он ничего не сказал. Не лейтенант ведь. Да и обсуждение приказов в армии как-то не поощрялось. Совсем даже на оборот, наказывалось. Причем, гаубтвахта – рай по сравнению с дисциплинарным батальоном.
    - Имей ввиду, капитан, караван у духов будет не вьючным (верблюды, муллы, ишаки и лошади), а колесным.  Тойоты, джипы и прочие подарки иностранных государств. И пойдет он под небольшой охраной. Человек сорок, не больше.
    - А нельзя ли, товарищ генерал,  караван раздолбать с помощью боевых самолетов и вертолетов? На крайний случай – артиллерию навести на них? – попытался откреститься от задачи капитан.
   - Нет, капитан. Нельзя! Во-первых, «вертушки» в ущелье работать не будут. Сильные восходящие потоки воздуха, чем-то напоминающие иерихонские трубы, работать им не дадут. Завалят на бок и камнем вниз. Во-вторых, по нашим данным караван везет духам американское и французское вооружение. В данном случае для нас главное – не столько уничтожение каравана, сколько захватить нужные образцы заграничных подарков. А образцы с «вертушек» не достанешь.  Мы уверены, - лицо генерала стало совсем серьезным, будто на докладе у Министра Обороны, - что среди прочего вооружения и взрывчатки караван везет определенное количество «Боук Пайтов» и «Стингеров».
   - «Боук Пайты» тоже что и «Стингеры», - видя удивленные глаза ротного, подсуетился полковник, начальник разведупра. – Те же причиндалы, только вид сбоку, - улыбнулся он.
   - Вот именно, - продолжил генерал. - А это уже серьезная заявка на ограничение полетов наших «СУшек» и «вертушек». Ты, капитан,  улавливаешь важность момента?
Важность момента капитан еще как улавливал. Даже больше чем сам генерал.
   «И ни фига себе заявочки? Вы что здесь все охеренели? – так и вертелось у него на языке. - Вы себе хоть представляете, какая там может быть пальба? Какая там будет мясня? Это же не просто ради спортивного интереса проникнуть с корешами в выставочный оружейный зал Парижа или Нью-Йорка, стибрить там по паре этих образцов и быстро ноги в ж… и в Союз. Между прочим, тот караван совсем не лохи охранять будут. А такие же, как и мы, только еще более опытные, натасканные как в наших школах, так и в заграничных. И вопрос, кто кого перехитрит в этом деле, очень даже спорный. А если честно, то замешан он будет не на пригоршнях человеческой крови, а на более вместительных посудинах. В боевом охранении пойдут явно отпетые бандиты, для которых деньги – это все. И драться они будут насмерть. Другого пути у них не будет. Если они не проведут караван – их свои же замочат. Это уж точно. Криминал во всем мире одинаков. И цели, и методы одни и те же. Чтоб мне до замены не дожить. Тут и к бабке не ходи. А у меня кто будет? Восемнадцатилетние пацаны? Воюющие за чьи-то идеи? Может быть за ордена? Так серьезные ордена получают как раз те, кто отсиживается в кабинетах столицы и ее окрестностях. Да в теплых сортирах испражняется. В этом пекле чтобы «звездочку» получить, нужна как минимум контузия, не говоря уже о сквозных дырках. А про серьезный орден и говорить нечего. В лучшем случае половину конечностей оставить надо. В худшем – посмертно. Ни то, ни другое, ни меня, ни моих ребят не устраивает. Звезды Героев на надгробиях нам и на фик не нужны».
Но Вэ Вэ ничего не сказал. Себе дороже.
   Вылетели двумя бортами под прикрытием еще двух боевых. Состав группы 28 человек. Ротный, взводный и представитель вышестоящего штаба в звании майора. Высадились в указанном районе. Ближе действительно было нельзя. У духов информация тоже налажена. Вмиг расшифруют. И тогда прощай караван. Другой дорогой уйдут.
   Но приключения на нижнюю часть тела в группе начались минут через двадцать после отлета «вертушек». На нашем же минном поле подорвался сапер. Рядовой парнишка нечаянно наступил на мину.
   - В вашу трибунала мать – матерился ротный.  – Если мы на каждом километре будем терять по бойцу – к месту засады пару человек дойдет. И на фиг они там будут нужны, - Вэ Вэ такие маты гнул в адрес своих, что аж самому неловко было. – Это же надо. Свои, родные шурави подарочек подсунули, мать вашу. Набросали здесь мин, а чтобы карту минных полей составить, так это вам недосуг было! А может и оставляли, да штабные работнички где-то заныкали. Тоже мне крысы тыловые, чтоб вам ни дна, ни покрышки, фраера долбанные. За такие вещи бьют по морде и самое главное, больно. Васек! – крикнул ротный взводному. – Сапера надо живого срочно доставить в медсанбат. Может ему там ступню и приштопают. Вызывай «вертушку» и оставляй с раненым двоих шустрых во главе с сержантом. Их груз распределите между остальными. Дождутся «вертушки», отправят раненого и пусть догоняют. Маршрут они знают. Да и мы им следы оставлять будем. Налегке они нас быстро догонят. Задерживаться не будем. Времени в обрез.
   Скорость движения в горах, да еще с грузом – три-четыре километра в час. Пробирались тропами и только к пяти утра  вышли к месту засады. Впереди были день и ночь. Караван по данным разведупра должен был появиться в этом месте к утру через день. Но главный «погонщик» каравана ни начальнику штаба, ни даже Командующему  40 Армией совсем не подчинялся. А посему мог провести свой караван и на сутки раньше, и на сутки позже. Но такое совсем не устраивало ни капитана, ни его подчиненных. Не век же им сидеть в засаде. Без пищи да без воды  и загнуться недолго. Суток двое – трое еще куда ни шло.
   - Васек! Выставляй боевое охранение, а всем остальным – четыре часа отдыха. Да! Отправь двоих с «калашами» немного вперед, в сторону появления духов и на два этажа выше нашего привала. Пусть оттуда, сверху, внимательно наблюдают и за ущельем, и за прпотивоположной грядой скалистых гор. Чем черт не шутит, когда Всевышний спит. Вдруг караван раньше появиться. Ребята устали, а посему смена часовых через тридцать минут. На завтрак по плитке шоколада и по два глотка воды. Все, Васек, действуй. Минут через двадцать мы с тобой внимательно осмотрим место засады. Определим расстановку сил, секторы ведения огня… Все что положено, как гласят наши военные талмуды.
   Больше часа проутюжив животами все ближайшие и дальние склоны нависающих над ущельем гор, ротный и взводный определили место засады, парные охранения, пути выхода к каравану группы захвата и пути ее отхода.  Ведь если духи досрочно нарвутся на дозор или на охранение – нужно немедленно отходить. Ввязываться в затяжной бой – это поставить под удар всю группу. И тут уже не до шуток. Во-первых, духи у себя дома, а дома, как известно, и скалы помогают. Во-вторых, они себя в таких случаях всегда страхуют. Где-то поблизости, километрах в десяти-пятнадцати всегда стоит в готовности какая-нибудь боевая группа. Духи сигнал дадут – те и примчаться как на электровенике. Оседлают горы, организуют толковое колечко и сделают группе коллективное аллилуйя и блаженный покой. Но за не выполнение приказа дома, как правило,  можно было получить по шапке. Причем, это еще мягко сказано. Можно даже под трибунал попасть. Но зато пацаны были бы сохранены.
   После отдыха ротный выдал каждому по одному специальному драже. Этот транквилизатор быстро снимал стресс, усталость и заставлял организм работать на износ. Выдавались такие драже одно в сутки. И выдавал его лично командир.
   Первый сигнал в рации капитана раздался незадолго до  восхода солнца.
   - Приготовится! -  дал команду Вэ Вэ.
Не прошло и минуты, а может чуть  больше, рация командира выдала второй сигнал. «Значит, - понял капитан, - в ущелье втянулась колонна каравана вместе с боевым охранением». Подождав пока весь караван втянется в ущелье, ротный дал команду: «Огонь!»
    В туже секунду взорвались горы. И группа огневого поражения, и группа захвата в одночасье ударили по каравану со всех стволов. Особенно старались рожковые и ленточные РПК. Работали длинными очередями. Главная задача была задавить духов стеной огня. Не дать им из-за укрытий поднять головы. Разобраться в обстановке. В горах этот эффект получается довольно впечатляющим. Каждый рикошет пули создает впечатление дополнительного ствола. А от рикошета пули несутся, куда захотят, и это тоже впечатляет. Капитан внимательно наблюдал за боем. В таких случаях не дай Бог увлечься. Он видел, как в первые минуты боя духи мечутся, как ошалелые. Даже на огонь не отвечают. Кто-то пытается прорваться вперед, но тут же останавливается с пробитыми шинами, с продырявленными салонами, бортами, двигателями и радиаторами. Вместе с паром над ущельем поднимался смрад кислых пороховых газов, подкрепленный хлюпаньем и свистом рикошетивших от камней пуль. Огонь велся как бронебойными, так и зажигательными пулями и трассерами. Не приведи Господь в такую кашу вляпаться. Если и выживешь – толк от тебя, как от настоящего человека, вряд ли когда-нибудь будет.
   - Васек, вперед! – крикнул по рации  Вэ Вэ. И тут же группа захвата во главе со взводным устремилась вниз к каравану.  У каждого из восьми человек была своя задача. Кто минировал груз, кто собирал образцы оружия, кто ценности (духи часто перевозили приличное количество инвалюты).
   Проходит еще минуты две-три. Духи постепенно приходят в себя, и их огонь становится более прицельным. И тут к капитану подползает майор из штаба.
   - Командир! – кричит он на ухо Вэ Вэ. – По-моему наши армейские штабисты нас красиво подставили. Ты же говорил, что караван будут охранять человек сорок не больше. Но если я что-нибудь смыслю в плотности ответного огня – духов здесь не меряно. По крайней мере, вдвое больше. И когда они полностью очухаются, мало нам не покажется. Чтоб мне второй звезды на погонах не видать, если они не вызвали уже подмогу. В самый раз «перфокарту» выстреливать. (Вставляется в рацию и в течение 1-1,5 секунд сигналом выстреливается в эфир. Там все, и код вызова подкрепления, и точка по координатной сетке карты)».
   - Я тоже так считаю, майор! Васек! Подрывай к чертовой матери весь арсенал и отходи. Только грамотно, перекатами. Мы тебя прикроем. Давай, дорогой, в темпе вальса. Ребят береги. Майор, бери моих пять человек и прикрой выход группы захвата. На рожон не лезьте. Огрызайтесь толково. Духов близко не подпускайте. С подствольников их, сволочей. И смотри, чтобы с тыла к вам не зашли. Для нас теперь главное с этой свистопляски целыми выйти и к месту посадки добраться. И будем молиться Богу, чтобы «вертушки» не опоздали.
   Несмотря на плотное прикрытие, группа захвата выходила из боя тяжело. Духи действительно осмелели и перекресным огнем все чаще прижимали ребят взводного к скалам ущелья. Особенно надоедал ДШК духов. Его расчет, пристроившись за камнями чуть выше ущелья, работал длинными очередями, то и дело пытаясь достать кого-то из ребят.
   Взводный, пристроившись за выступающим от скалы камнем, перевернулся на спину, меняя пулеметный рожок к автомату. (В боевой обстановке солдаты и офицеры часто использовали к автомату Калашникова пулеметные рожки на 40 патронов вместо 30 автоматных). Чуть впереди него, за таким же валуном, пристроился сержант с РПК.
   - Лейтенант! Эта сволочь может нам всю малину испортить. И с подствольника его не достанешь. Нависшая над их позицией глыба – как броня. Ты прикрой меня своим стволом, я духов гранатой попробую успокоить. В случае чего, маме помогите. Она у меня одна-одинешенька. Я пошел! – крикнул сержант, и, как из катапульты выбросив  свое тело, тут же переместился метров на пять вперед.
   Взводный со своего «калаша» выпустил длинную очередь. Потом еще одну и еще… Приблизившись к позиции духов на бросок гранаты, сержант,  сжавшись в комок, схватил правой рукой гранату, а левой – ее кольцо. Раздумья хоть длились доли секунды, охватили они приличный отрезок его жизни. Выпрямившееся, будто освободившееся от пружины тело, сократило расстояние до ДШК еще почти на метр. Будто бы в полете, сержант выдернул чеку и с силой бросил гранату в сторону крупнокалиберного пулемета духов. Она взорвалась, как и требовалось, прямо над головами духов.
   Только приземлившись на острые камни, сержант почувствовал, что ранен. Автоматная пуля, выпущенная откуда-то с другой стороны ущелья, насквозь прошила лодыжку. Но свое ранение его беспокоило меньше всего. Еще в полете он понял, что что-то случилось. Понял шестым чувством. Такое чувство может появиться только у тех, кто побывал в таких переделках. Теперь он понял, что случилось.  Автомат взводного молчал.
   Ползком, прижимаясь к скалам, сержант быстро вернулся назад. Взводный Васек, как его все  бойцы называли между собой, и не только бойцы, лежал за камнем, склонив голову на ствольную коробку своего Калашникова. Задней части головы практически не было. Пуля вошла в лоб и вышла чуть ниже затылка. Сержанту хотелось от злости выть. Он с диким криком ударил по духам со своего РПК, опустошив за раз почти весь магазин. Потом схватил рацию и вышел на связь с ротным.
   «Вертушки» прибыли вовремя. Вместе с десантом благополучно взлетели и, отстреливая во все стороны ракеты, направились к месту дислокации полка. Бойцы капитана сидели молча.  У них не было сил даже взглядами обмениваться прошедшим боем. Все произошло на столько быстро, что они не успели по-настоящему даже испугаться. Свой выход живыми из этого ада они оценят не скоро. И в этой оценке доброму слову командира будет уделено приличное место.
   «Да! Один убитый и трое раненых. А могло ведь быть намного больше. Что там говорил командир «вертушки» войдя в десантный отсек? Мол, повезло тебе, капитан. Мол, всего один тяжелый. Запросто можешь готовить дырку  в кителе. «Звездочка» тебе обеспечена. А может даже «Знамя» дадут. Работу вы приличную выполнили. Не каждому такое под силу.
   Как в воду смотрел летун. Вот оно «Знамя», - подполковник снова наполнил рюмку. – Ты прости меня, Васек. У тебя ведь только два выхода на караван было. Совсем молодой. Благо, хоть ни жены, ни детей. Родители только убивались. Почему убивались? До сих пор убиваются. Простите и вы меня за то, что не смог уберечь вашего сына. Виноват я перед вами. Сколько жить буду, столько и виноватым перед вами буду себя чувствовать. Благо, хоть вся та свистопляска закончилась. Для нас закончилась. А сколько еще в мире таких точек, на которых  люди гибнут от пуль? И когда мы поумнеем?» – третья рюмка тоже была выпита без всяких тостов.
   А какие тут могут быть тосты? Иногда молча можно намного больше сказать, чем словами. Помнить надо не на словах, а на деле. И помнить надо душой.
 
 
  Владимир Перевалов
АЛБ «Буджак»,  г. Белгород-Днестровский