(23.10.1946 - 09.03.2020гг.)
Владимир Дудаш-Перевалов - .
родился 23 октября 1946 года в с. Загатье Иршавского района Закарпатской области. Школа, техникум, Бакинское общевойсковое училище и 25 лет в ВС СССР от Ужгорода до Камчатки. Уволился в звании подполковника, заместителя командира полка. Писать и печататься в СМИ начал в 1997 году. На сегодня имеет более шестидесяти публикаций, очерков, рассказов, стихов и отрывков из повестей как в журналах, так и в областной и местной прессе. Роман «Акседент со смертельным исходом» последний в серии детективов: «Киллера брать живым», «Монастырское золото», «Кровавый киднеппинг», «Заколдованное ожерелье» и «По эту сторону границы», рассказывающих об оперативной работе полковника милиции Кашая Ивана Васильевича, подполковника Васюты Ильи Бенедиктовича и их коллег-оперативников.
Книги
- Владимир Дудаш - Грани таланта
- Ещё одна ипостась писателя Владимира Дудаша!
- "Проклятье ордена Тамплиеров" (детективный роман)
- "Акседент со смертельным исходом" (детективный роман)
- "Выход на караван" (рассказ)
-
фото-альбом:
Из поэтического сборника «Седые дороги»
Скрипач и скрипка.
В витрине солнце отражалось,
А я все слушал и молчал.
Там скрипка плакала-стонала
В руках седого скрипача.
Тот плач со стоном песней лился.
Как будто всех куда-то звал.
То «Темной ночью» ввысь стремился,
Прощальным маршем сердце рвал.
Старик сыграл про Верховину,
Про Молдаванку и кефаль.
Сыграл про Альпы и про Вену –
Там друг его безногим стал.
Потом для старого еврея
Смычком «Семь сорок» наиграл.
Седой еврей, слезу роняя,
На «идиш» что-то все шептал.
Быть может, вспомнил он Освенцим?
А может, лагерь Бухенвальд?
Клеймо в руках фашиста-немца,
Овчарок лай, бараки в ряд?
Я долго слушал, зная четко:
Мне будут сниться по ночам
Витрина, улица и скрипка
В руках седого скрипача!
Одесса – Ужгород
Промайнуло життя
Пролетіли роки, промайнуло життя,
Смуток серце заповнив до краю.
Знаю точно, в минуле нема вороття,
Берег лівий та правий,
Берег лівий та правий,
Тільки шепіт між них водограю.
- Де стежина до щастя? – я тихо спитав.
- Ти скажи мені, мій водограю.
Може те, що в житті я багато блукав,
Заросла вже травою,
Заросла вже травою
Та стежина, яку я шукаю.
Місяць, наче медаль, виглядає з води,
Хоч журба на душі, та не плачу.
Білим цвітом весна знову вкриє сади,
Тільки я вже ніколи,
Тільки я вже ніколи
Чарівної краси не побачу.
Январь-декабрь.
А весеннее небо - синее,
И сирени куст стал сиреневый.
Сердце радостью полным-полнится,
Знать, весна эта мне запомнится.
Только летнее небо светлое,
И высокое, и глубокое.
Поле с радугой обнимается,
Колос хлебушком наполняется.
Ну а осенью небо с проседью
И пейзаж-ковер многокрасочный.
С Божьей помощью все сбывается,
Закрома добром наполняются.
Зима инеем росы красила,
Снег пушистый на землю бросила.
С Рождеством она поздравляла нас,
Мороз-вьюгами одарила враз.
Граница.
То, сбегая на холм, то, скрываясь в овражках,
Слыша пение птиц в камышах.
Молодые ребята в зеленых фуражках,
Шли дозорной тропой не спеша.
Здесь суровой романтикой дышит граница,
Ночью тени мелькают кругом.
Здесь за каждым кустом может враг затаиться,
Тот, который идет к нам с мечом.
Пусть совсем не с мечом пробирается тайно,
Со своею гнилою душой.
В пограничном наряде безусые парни,
На пути его станут стеной.
Молодые ребята в зеленых фуражках,
Внуки тех, кто здесь насмерть стоял.
И обильно полив своей кровью ромашки,
Перед смертью наказ отдавал:
Вы, потомки, прочувствуйте сердцем границу!
Если надо – Ни шагу назад!
И уходят в дозор повзрослевшие лица,
Прижимая к груди автомат.
Где-то там КСП. Все теряется в дымке.
И пригорки, лощины, кусты…
Не мелькнет ли где тень и не хрустнет ли ветка –
Наблюдают в секретах посты.
А за ней впереди шелестящие плавни,
Их скрывает туман на реке.
Но в дозоре сейчас настоящие парни -
Знать граница у нас «на замке»!
…
Все пытаюсь сам себе ответить -
Что хотел от этой жизни взять?
Позитивов – пальцами отметить!
Негативов - и не сосчитать!
Где-то, в чем-то, громко шебаршился,
Может быть, что даже криком брал.
В юношестве видно оступился…
Так потом своих и не догнал.
Рисовать пытался, даже маслом…
Музыку – на слух лишь подбирал.
На баяне брал аккорды страстно,
Семиструнку - пальцами ласкал.
С лирикой и прозой подружился,
Всех пытался чем-то удивить.
Мне б родник, что из земли пробился,
Хоть чуток наукой подкрепить.
И тогда могли б вершин высоких
Капли те достичь из родника.
А весной из капель одиноких,
Родилась бы вешняя река.
И еще, всегда хотелось чтобы
Признавался средь своих – своим.
Даже в миг сиюминутной злобы
Свой не называл меня чужим.
Чтоб не просто помнить обещались,
Близкие, родные и друзья.
Чтобы за спиною не шептались,
Будто жизнь свою я прожил зря.
ТАЙФУН
(рассказ)
В саду военно-морского госпиталя на лавочке сидели двое. Женщина в белом халате и такого же цвета косынке с красным крестом, читала книгу. Рядом с ней, почти весь седой сидел мужчина.
Интуитивно почувствовав что-то неладное, оторвалась от книги. Мужчины не было. Издав испуганный возглас вскочила и, прижав к груди книгу, стала осматривать дорожки.
- И куда он мог уйти? Только что из комы вывели. Ни сказать, ни сообразить…
Увидела его рядом с забором. Тот стоял под деревом с поднятой головой.
Схватив подошедшую санитарку левой рукой за локоть, показывая правой в глубину веток, пациент, заикаясь, что-то шептал на непонятном языке. Наклонившись ближе к его губам, она попыталась разобрать шепот или, хотя бы запомнить.
Пациент по слогам шептал одно единственное слово: «ВО-РО-БЕЙ».
Мини ВСК (всплывающая спасательная камера), как будто на ощупь выглянула из глубины. Именно выглянула. Ибо показавшись на мгновение на поверхности, снова скрылась в воде. Потом, через какие-то доли секунд появилась опять. Но на этот раз не просто появилась. Титановый корпус сигары, так со стороны выглядела ВСК, раскрылся, как тюльпан и, оставив на поверхности оранжевый предмет, тут же исчез. На сей раз уже навсегда.
Очнувшись, Запрудин долго не мог понять, где находится и что с ним. Голова гудела, как трансформаторная будка. Во рту все пересохло. Очень хотелось пить. Еще бы. Скорость подъема ВСК более чем из километровой глубины была около 12 м/сек.
И тут он почти рядом увидел небольшой надувной плот. Половина плота скрывалась под шалашом.
«Вот это подарочек, - мелькнуло у него в голове. – Почти как на судах. Даже это предусмотрели, - спасательный жилет и плот были соединены небольшим трехметровым линем. – А если потянуть за линь»?
На плот Иван Васильевич взобрался только когда убедился, что и вода, и плот не мираж, и что он действительно находится не в предбаннике владений Всевышнего.
«Значит, это не сон. Жизнь продолжается. Надолго ли? – эти мысли вихрем пронеслись в голове ослабленного человека. – Хотя вполне возможно англичанин прав. Прошлое покажется мне раем. А что? Долго ли я смогу протянуть? Без воды – дня два-три. Без еды – немного дольше. Был бы прежний вес – дней тридцать. А сейчас – дней десять не больше. «Пока толстый сохнет – худой сдохнет», - Иван Васильевич горько усмехнулся. – В таком случае я проиграл. Вот тебе и «тридцать три». Несчастливое, уважаемый товарищ Запрудин, для вас это число, - величая себя на вы, человек на плоту снова усмехнулся. Правда, радости на его лице, как и прежде, не наблюдалось. – И что мы имеем с гусь? Общим чехом суток трое. От силы – пять. Не больше. А дальше что? А дальше, Аллилуйя и медленное путешествие на прием к Всевышнему. Да! Но это на земле. А если кругом вода? Да какая разница! Те же причиндалы только вид сбоку, - горечь как тисками сдавила грудную клетку. – До караванных путей, как до Киева рачки. И кто меня обнаружит в этих широтах? Придется, экономит силы. Отдохнем, обследуем плотик и будем ждать развязки. Должны же быть на плоту запасы? Воды, галет, шоколада…»
«Ага! – тут же рванул правду-матку внутренний голос. – Губу-то прибери. И кто должен был, извините, побеспокоится об этом? Может капитан той подлодки на которой тебя и еще тридцать два таких как ты удерживали в качестве рабов?»
«Но запасы, если они обнаружатся, расходовать надо экономно, - не обращая внимания на свой внутренний голос, Иван Васильевич окунулся в воспоминания. А что ему еще оставалось? И время надо было убить, и отвлечься от мыслей нехороших. - Исключительно, когда уже станет совсем невмоготу. Ведь спасти меня может чистая случайность. А случайность иногда ждут долго. А ведь все так хорошо начиналось…».
Да. Действительно, начиналось все хорошо. Вызов в морское пароходство, назначение капитаном сухогруза «Олекса Довбуш», прием груза (леса) в Белгород-Днестровском порту и в путь. Сначала в один порт, потом в другой. Ведь мечта путешествовать появилась у него еще в детстве.
«Да. Давно это было», - Иван Васильевич тихонько подтянул тело глубже под навес.
Впервые ему захотелось стать моряком в семилетнем возрасте.
«Нет. В восьмилетнем, - сам себя поправил Запрудин. - Точно. После первого класса. До этого море меня интересовало исключительно для купания, - что-то наподобие улыбки таки отразилось на его лице. - А вот тогда, в 1968-м… Прямо с утра с пацанами понеслись по Приморской и на причал. Успели. Высвеченный до деталей лучами восходящего солнца, в одеянии огромных парусов к тогдашнему 17-му причалу вальяжно подходил красавец-парусник «Альфа». Как сейчас помню. Ведь незадолго до этого все смотрели фильм «Алые паруса». Разговоров после фильма было… До чего понравился. По нескольку раз смотрели. Я ведь и книгу успел прочитать. А в тот день мальчишки наперебой, как великую тайну известили, что именно этот парусник снимался в фильме «Алые паруса». (Фильм вышел на экраны в 1961 году). Вот мы и понеслись на Новый мол. А парусник был красавец. Именно на нем уходящая Ассоль, ударяла в колокол. Я ведь Марианну свою тоже Ассоль называл. Тот фильм и посеял в моем сердце безграничную любовь к морю. К путешествиям. Да разве только меня? Многим парням он подарил мечту. С тех пор, как только у причалов Одессы появлялся какой-нибудь парусник, я бежал туда. «Крузенштерн», «Дунай» - все в моей памяти зафиксированы. Прекрасное время было. Грех жаловаться. Повидал я мир. Почти во всех морях побывал. Не говоря про океаны. А города, люди... Ведь сколько раз уговаривала мне моя Мариночка, моя Ассоль, проститься с морем. Хватит, мол. Напутешествовался. Главное, возможность-то была. Давно предлагали должность в пароходстве. Сидел бы сейчас дома, Ассоль обнимал да внучек баловал. Нет. Все. Если Бог поможет выбраться из этой кутерьмы, спишусь на берег. Найду работу. Если не в пароходстве, то в порту. Друзей и там полно. Не дадут помереть с голоду».
Тело пусть и медленно, но силы свои восстанавливало. Ему бы поесть чего, да попить вволю. Хотя, одно то, что вырвался из плена, уже было стимулом для восстановления сил.
Плотом никто не управлял. Под навесом находилось четверо усталых, изнеможенных членов экипажа сухогруза «Олекса Довбуш». Трое мужчин и одна женщина – все кто остался в живых от немногочисленной команды. Капитан сухогруза Иван Васильевич Запрудин, боцман – Загоруйко, радист – Миша и кок – Татьяна.
В одиночном плавании они находились больше трех недель. Во всяком случае, именно так считал капитан сухогруза до последнего момента.
От неминуемой гибели их спасло то, что тайфун захватил сухогруз своим крылом. Это случилось на пути с японского порта Осака в порт Сурабая – Индонезия. С каждым часом приближаясь к Филиппинскому морю, беспокойство Запрудина нарастало. Кроме пиратов о Филиппинском море ходила дурная слава, как о море, порождавшем мощные тайфуны. Рождались они в самом низу Филиппинского моря, ближе к экватору. Продвигаясь на север набирали мощь и расширяли радиус.
Около десяти часов поясного времени на мостике заработал шестнадцатый канал УКВ. Канал безопасности и срочности.
«… В квадрате … идет развитие мощного тайфуна. Скорость ветра в этом районе около 36 узлов. Направление тайфуна – север».
Получив факсимильную карту погоды на весь район, анализируя распределение изобар, капитан стал прогнозировать путь движения тайфуна и, естественно, планировать пути для безопасного расхождения с ним.
- Приготовить судно по-штормовому! Еще раз проверить крепление такелажа и груза! Задраить люки и горловины! – автоматически следуя инструкциям, отдал команду экипажу Запрудин.
Но тайфун надвигался стремительно. Единственное, что они успели, так это надеть спасательные жилеты. Дальше шли полные провалы в памяти. Какая-то дикая карусель с невиданным грохотом. Все на глазах рушилось. Под ногами была не палуба, а что-то наподобие желе.
Первым на плот наткнулся боцман.
При погружении судна в воду на глубину около десяти метров, под давлением срабатывает гидростат – освобождая крепление плота. На каждом судне таких плотов два. Справа и слева по борту. Пусковой линь открывает баллончик с углекислым газом и плот, в виде контейнера, поднимается на поверхность. При этом он наполняется воздухом и на воду ложится уже в форме палатки. Плоты всегда комплектуются рыболовными снастями, водой 1,5 литра и одним брикетом пищевого концентрата на человека. Еще на каждом плоту имеется специальное резинотканевое приспособление для сбора дождевой воды.
К этому времени от сухогруза на воде не осталось и следа. Сотворив зло, тайфун скрылся в направлении севера. Дождь лил как из ведра. «Нарезая» круги боцман поднял на плот сначала Запрудина, потом радиста и последней – Татьяну.
Всю ночь они кружили, надеясь спасти хоть кого-нибудь еще. И не только по этому. Ведь при затоплении судна, автоматически, как и плот, всплывает аварийный буй, который постоянно подает сигнал бедствия с координатами на спутник (система COSPAS-SAPSAT). Со спутника сигнал идет на ближайший береговой спасательно-координационный центр, который и организует затем поиски и спасение.
Увы! Поняв бесполезность своего занятия забрались под навес и мгновенно уснули.
- Плот уносит все дальше и дальше на юго-восток. Если так будет продолжаться, то нас унесет в Тихий океан, далеко от маршрутов и рекомендованных путей. И наши шансы сойдут на нет. Но нас наверняка уже ищут. А посему необходимо экономить силы, - напутствовал всех капитан. – Черт! Хоть бы к пиратам попасть, что ли? Все же, какой ни есть, а шанс.
И вот к исходу третьей недели…
Чувство самосохранения заставило Татьяну открыть глаза именно в тот момент, когда черная рука, вынырнув из пучины океана, белой ладонью ухватилась за плот. От испуга она закричала.
- Что случилось? – в унисон спросили Запрудин и боцман.
- Там-м-м была чья-то рука-а-а.
- Видимо у нас начинаются глюки, - высказался капитан, осматривая водную гладь.
- Но я точно видела чью-то руку, - настаивала Татьяна. – Я еще не сумасшедшая.
Командир подводной лодки уже около часа наблюдал в перископ за неожиданно появившимся в поле зрения плотом. Движения на плоту не было. Подняв перископ выше, он убедился, что на плоту, лежа в разных позах, всего четверо человек. Среди которых – женщина.
Это была специальная субмарина. Так называемый «челнок» одной из стран, принимающей все меры к вступлению в разряд владеющих ядерным оружием. Чья это лодка и кто ее хозяин – никто из экипажа не знал. Все разговоры, как и надписи, велись на английском.
Первое впечатление от переместившихся с плота во чрево лодки было среднее. Их переодели, напоили, накормили и разместили в одной из кают. И все под охраной.
- Наше присутствие на этой лодке нежелательно, - шепотом сказал капитан, убедившись, что все проснулись и способны мыслить. – А посему, чтобы не случилось, мы обязаны держаться вместе.
- Прошу следовать за нами, - сказал командир подводной лодки, войдя в каюту.
Лодка не двигалась.
«Может, мы на грунт легли? И чья это лодка, способная выдерживать такие глубины?» - мысли веером пронеслись в голове Запрудина.
- Вы сейчас переместитесь на нашу подводную шахту. И учтите! С момента перехода на шахту, вы попадаете к другому хозяину. И там ваше благоразумие, работоспособность – будут залогом дальнейших жизней.
Они стояли перед задраенным десятком рогатых барашков люком.
- Вот поэтому стыковочному узлу мы переправим вас на шахту. Подводная шахта – такая же лодка. Только больших размеров и задачи другие. Мы с ней состыкованы несколькими стыковочными узлами и присосками. В те места, где мы вас подобрали, никогда никто не заходит. Вас ждала неминуемая смерть.
- Можно подумать, что здесь нас ждет развеселая и длинная жизнь, - улыбнулся Запрудин.
- А вы с юмором.
- А вы не отдаете себе отчет, что нас могут искать? – боднулся капитан сухогруза.
- А знаете, сколько времени прошло с момента гибели вашего сухогруза? О вас давно уже забыли, - покачал головой командир подлодки.
Один из помощников включил рубильник. Послышался нарастающий гул, переходящий в шелест. Похоже, что трубу продували воздухом.
Труба оказалась диаметром больше метра. И для удобства передвижения по бокам были приварены скобы.
«Истинная заграница. Хоть и в пекло, но с удобствами», - мелькнуло в мыслях Запрудина.
Уже на третьи сутки Иван Васильевич знал все или почти все и о лодке, и о подводной шахте. Что лодка, благодаря спецоборудованию, больше похожему на механизированный метропроходческий комплекс с резцами, врезалась в грунт метров на десять, создавая плотное соединение с породой. А что требуется для добычи урана? Порода и вода.
Знал он и количестве человек-рабов находящихся на лодке. И все это благодаря безукоризненному знанию английского и новому другу-англичанину. Видимо, работы велись уже давно, потому что в первый день своего выхода на работу Иван Васильевич с бригадой пару минут пробирались по тоннелю, пока не уперлись в породу.
К концу четвертой недели лодка-челнок появилась снова. Но на этот раз на шахте стало твориться что-то неладное. Работы отменили и из кубрика никого не выпускали. К исходу третьего дня все стихло. Даже вибрация корпуса исчезла. «Значит, выключили дизеля. И сколько мы так сможем продержаться?» - подумал капитан. В проходах уже толпились рабочие. Пока было тихо, но чувствовалось, что обстановка накаляется.
- Иван! Это конец! Они покинули лодку! Мы обречены! – возмущался англичанин, предводитель всех рабочих.
- Первым делом надо успокоить людей, - сказал Запрудин. - И не паниковать! На каждой лодке есть всплывающая спасательная камера. Она рассчитана на 40-50 человек. Достаточно, чтобы спасти всех. Надо ее найти.
Все разошлись по отсекам. ВСК не нашли, зато обнаружили подозрительный аппарат. Такая себе сигара похожая на торпеду.
Благодаря коллективным знаниям выяснили, что это и есть спасательная камера. Правда, только для одного человека.
Находившиеся рядом с сигарой притихли. И тут заговорил англичанин.
- Сколько нам осталось жить, никто не знает. Но спастись может только один человек. И спастись должен тот, кто сможет выжить там, наверху. Я не думаю, что ему будет легко. Без воды и пищи медленная смерть еще хуже. Но тот, кто выберется наверх, должен выжить хотя бы для того, чтобы сообщить о нас. Предупредить мир о надвигающейся катастрофе. Кто готов на это? Я лично остаюсь.
Никто не проронил ни звука.
- В таком случае, предлагаю бросить жребий. Все согласны?
И опять тишина. Жребий бросили самым примитивным способом. По команде англичанина все выбросили вперед кулак с растопыренными пальцами. Получилась цифра 33.
«Все великие погибали в 33. Какое-то колдовство. Но сегодня это число кого-то может спасти», - не очень следя за подсчетом, Иван Васильевич думал о чем-то, о своем. Прямо перед ним остановился англичанин.
- 33-й, - с какой-то грустью в глазах произнес он. – На вас закончился счет. В принципе, я на это очень рассчитывал.
Минут десять потребовалось, чтобы общими усилиями ознакомится с инструкцией камеры. Оказывается, она была оборудована декомпрессионным компьютером TRAC. И все работы по всплытию велись в автоматическом режиме. В том числе и включение системы вентиляции и регенерации, дозированная подача специальной дыхательной смеси, уравнивание давления и даже автоматическое раскрытие после всплытия. Электроника, ядрена вошь. Камера явно предназначалась для командира лодки. На всякий случай.
Попрощавшись со всеми, Запрудин забрался в камеру. Прошло несколько минут и ВСК покинула лодку-шахту.
…Его обнаружили с вертолета. В бессознательном состоянии. В этом районе часть сил военно-морского флота США проводила учения.
Весь мир узнал и о подозрительной добыче урана, и о моряках-рабах… Короче, скандал был еще тот.
К новому году Запрдуин вернулся домой, в Одессу. К своей Марианне-Ассоль, дочерям и внучкам. Радость в семье была запредельной. Пару месяцев он выдержал. Зуб, как говорится, крошился, но он терпел. Обещал ведь… Только тот, кто по-настоящему полюбил море, кто хоть раз ходил в плаванье, тот море никогда не предаст.
В первый день весны один из причалов порта Одессы покинул сухогруз «Караван». На его мостике стоял капитан Иван Васильевич Запрудин. Детскую мечту шестидесятых, навеянную рассказами Александра Грина, не смогло остановить ничто. И провожал его в новое путешествие не только Воронцовский маяк, провожала стоявшая на причале Марианна-Ассоль. Появившаяся из сказки и до последнего вздоха вошедшая в его жизнь.
А что она могла сделать???
Владимир Перевалов (Дудаш)