(Отрывок из романа)
 

Я из Одессы, здрастье!

     - Как вы сюда попали и кто дал вам мой адрес? – быстро спросил хозяин неказистого домика, как только Васюта вошел из темного узкого коридорчика в слабо освещенную комнату.
Васюта не ответил. Он продолжал стоять у двери, прижавшись спиной к стенке, крепко прикрыв глаза. Если ты хочешь, чтобы они быстрее привыкли к свету, постарайся, перейдя из темноты, несколько секунд продержать их закрытыми. Причем крепко прижав веки. Это он запомнил еще со студенческой скамьи, будучи курсантом Одесской школы милиции. И этот фокус за годы работы  проделывал не единожды.
   - Можете открывать глаза. У меня лампочка маломощная.  И позвольте полюбопытствовать, где вы этому учились? Или, может, сами допетряли?
   - Хороший прием и, что характерно, теплый. Прикажете отвечать в порядке очередности? – Илья открыл глаза. Метрах в трех от него стоял здоровый мужик среднего роста, с большими залысинами и тонкими грузинскими усами. По внешнему виду моментально прикинул, что хозяин года три тому, во всяком случае не больше, распечатал сороковник.
   Какие-то доли секунд они внимательно рассматривали друг друга.
   «Живота нет, а руки держит как боксер. Значит, дельтовидные мощные. Накачанный малый. Это не есть хорошо. К чему бы такое нездоровое, скажем так, беспокойство о своем здоровье? Тем более в его возрасте? Нездоровое здоровье - тавтология, черт возьми. Или это профессиональное, или трудишься ты, милый, вышибалой в каком-нибудь местном ночном «Эльдорадо». Только это вряд ли. Как-никак райцентр. И за время пребывания здесь о таком заведении я должен был бы  услышать. Это тоже не есть хорошо.  Надо было для начала о тебе узнать побольше, а потом и на свиданку выруливать. Да слишком уж загадочным мне показался листок оранжевой бумажки с твоим адресом, приклеившийся к бланку командировочного удостоверения, который мне возвратила секретарша. Причем сделано это было с таким немым предупреждением в глазах, что у меня так и чесалось спросить: милое создание, вы чем-то очень  напуганы. Не меня ли испугались? Так вы не бойтесь, я не кусаюсь».
   - Меня устроит и так и эдак. Желательно, поподробнее. Вы вошли в мой дом без приглашения. Так что на счет приема – не обессудьте.
   - Вы хотите сказать, незваным гостем, да? – перебил хозяина Илья. Он сразу брал быка, как говорится, за рога. Ставил на место. Хотя вроде и вежливо. - А что может быть хуже татарина? – изобразив на лице что-то наподобие улыбки, вместе с тем он смотрел в глаза хозяина довольно пронизывающе.
   - Только два татарина, - принимая шутливый тон, ответил смахивающий на грузина мужик. – Так я слушаю вас. И причем довольно внимательно.
   К самому дому Илья подошел, когда темнота вошла в свои права по-настоящему. Нет! Васюта не ждал от этого рандеву никакой серьезной опасности. Во-первых, в Середнянах он появился в первый раз. Во-вторых, по этому адресу он пришел только на второй день. Тем более, соблюдая все предосторожности. А серьезные опасности могут тебя подстерегать только тогда, когда ты или набьешь мозоль нежелающим видеть тебя личностям, или наступишь этим личностям «на хвост». Пусть даже и чисто случайно. И уж конечно, если разворошишь чужой муравейник. Есть еще и другие причины.  Но они, как правило, вступают в силу уже потом. Когда ты категорически отказываешься выполнять их условия. Пока его пребывание здесь ни под один из этих пунктов не подпадало. Пока все шло нормально. Как говорится: ни «хвоста», ни возбужденных мальчиков.
Минут десять он лениво цедил кофеёк  за выносным столиком возле обшарпанного контейнера-двадцатитонника, изображавшего из себя взапрадышнее кафе. То ли «Ива», то ли «Нива». Надпись не освежали, по крайней мере, с момента получения лицензии. Кофе, правда, был ничего. Настоящий жареный, не растворимый.  Хотя и не очень горячий. Но это можно было списать на открытый доступ природы к самой чашке.
   Потом, когда предметы окружающей местности были зафиксированы чуть ли не на пожизненно и уже слегка стали терять свои очертания, а остатки кофе превратились во что-то не очень хорошее, подполковник нырнул в ближайший проулок. Там на стенке частного дома, это он подглядел заранее, под непрозрачной общипанной синей полусферой висел уличный картафон. Как и следовало ожидать, аппарат не работал. И привела его в такое состояние, и к ворожке не ходить,  ринувшаяся в демократию молодежь. Что ж, «маємо те, що маємо». Повозившись для близира какое-то время, Илья вытащил карточку из приемника.
   Почти напротив неработающего оконечного устройства станционного оборудования местного узла связи находился нужный дом. Он, кстати, был последним в этом проулке. Небольшой особнячок с шестью, не больше, сотками земли в придачу. Низенький, с маленькими окошками и небольшой дверью, перетянутой приличным брусом в форме английской буквы зет. Забор был только спереди. Вернее, не забор, а одностворчатые ворота с несколькими сломанными штакетинами и такой же доисторической калиткой, болтавшейся на одном верхнем навесе. Правда, чуть выше калитки, на довольно свежем шесте, висел ящик для писем.  Металлический, как и положено, явно еще эсэсэровский. Так вот, именно на этой музейной реликвии и красовались две палочки, нарисованные белой краской. Как догадался Васюта, они-то и должны были служить гостям, пусть и татаринам, таким себе указателем, что сей дом учтен в городском БТИ под номером одиннадцать. Правда, отсутствовала такая  мелочь, как название переулка. Но соседей и почтальона, смеем надеяться, это не пугало. А у остальных, как допустим у Васюты, должен был быть в наличии язык. Который, если верить преданиям, может довести аж до Киева. Так оно и было.  Полчаса тому именно он и помог Илье установить справедливость. Оказалось, этот переулок и назывался Тупиковым.
Подождав минут пять и убедившись, что в радиусе видимости и слышимости подозрительных личностей не наблюдается, Илья прошел мимо ненадежных калитки и ворот и ступил на территорию частной собственности со стороны кустарника.
   «Ну чисто тебе вход в сарай, - подумал о двери Илья. - Старая как сей мир, хоть и освежена жестью и краской. А закрывается, кажись, не на один замок», - ощупав ее ладонью, Васюта   постучал общепринятым стуком, именуемым в морзянке «дай, дай закурить». Он вообще всегда так поступал.
В доме не раздалось ни звука. Хотя Илья мог дать голову на отсечение, в коридоре уже кто-то находился. То ли он нарисовался там после стука, то ли до – спорный вопрос.  Пришлось стучать по-новому.  И только после третьей попытки с той стороны заскрипели ригели и пискнула пружина. Замок был явно не с далекого Альбиона. Больше того, не первый день мечтал о смазке. Дверь открылась. Васюта продолжал оставаться на месте. Во-первых, в коридоре было темно, как у негра в желудке, и он ждал, когда хозяин зажжет хотя бы спичку. Сам зажигать ее не спешил. В подобных случаях подполковник  старался держать руки свободными, чтобы всегда оставалась возможность качественно пройтись по всем болевым точкам любого, кто на это будет напрашиваться. Зря, что ли, учили? Во-вторых, как только дверь открылась полностью, от дальней стены на полшага отпочковалась какая-то фигура. «Черт! Неужели мочить будет? Даже не спросив фамилии? Вот это влип! Жалко будет если так безграмотно». Это и заставило его не очень спешить со следующими действиями. И, в-третьих, чтобы сделать шаг, требовалась такая мелочь, как приглашение. Поэтому он продолжал соблюдать элементарную порядочность. И таки дождался: «Два шага вперед и направо. Дверь открывается внутрь»,  - услышал он хриплый голос фигуры и тут же с точностью все исполнил. Противиться не имело никакого смысла. На данном этапе это было не в его интересах. Он обязан был идти на подчинение.
   - Отвечаю в порядке очередности поступления вопросов. Очень просто. На маленьком квадратике оранжевой бумажки для заметок прочитал ваш адрес и решил узнать, кто по этому адресу живет. Вас такой ответ устроит?
   - Это похоже на сказку про рукавичку. Нет! Не устраивает! Я не Мать Тереза и моя хижина – совсем не  склад с гуманитаркой, чтобы я разбрасывался бумажками со своим адресом. Да и сомневаюсь я, чтобы вы так настойчиво интересовались всеми адресами, которые случайно попадаются вам на глаза. Я прав? Между прочим, бумажек для заметок в доме не держу. Не привык  к ним. И вообще, у меня дома дел за гланды. Так что не тяните кота за все его причиндалы. Быстро и вразумительно: кто вам дал мой адрес и что вы от меня хотите?
   - Или что? – входя в комнату, Васюта четко усек за спиной закрываемую на ключ входную дверь. Причем музыкальный слух его не подвел. Дверь не просто была заперта на ключ. Последний был вытащен и надежно упрятан в карман. - Если бы хотели вырубить, сделали бы это в проеме. Значит, даже дуплить сразу не будут.  В таком случае спешить мне некуда. Тем более, если он в доме один. А из любой тупиковой ситуации всегда есть выход. Причем, как правило, тот же, что и вход. Только с небольшим философским отступлением. В лучшем случае. В худшем, тот же выход, но ногами вперед, - эти ценные мысли пронеслись в его голове со скоростью звука. – Шлепнете даже ничего не выяснив? Напугали, что я чуть в обморок не наложил.  Но я же безоружен. А убивать безоружного – всевышний вам этого не простит. А присесть хоть можно? Или у вас принято снимать допрос стоя? – видя, что легкий юмор не совсем удался, Илья решил закончить свой ответ так же, как и начал, вопросом. И это, оказывается, сработало.
   - Извините. Присаживайтесь.
   - Так это уже совсем другой компот.  Спасибо. Значит, так,  эту бумажку я получил в приемной Купровского Ивана Владимировича. Смею надеяться, что вам известно, кто такой Купровский?
   - Купровского знаю, но при встрече обойду стороной. И это мое личное дело, - грубо ответил хозяин. - И что? Вы взяли у него эту бумажку и, дождавшись вечера,  пошли стеклить по Середнянам в поисках адреса? Не смешите меня.
   - Во-первых, сию бумажку мне вручил не Купровский, - Васюта буквально вперился в глаза собеседника. - А почему вы не спрашиваете, кто тогда вручил мне сию бумажку?
Вопросы остались без ответа. И только чуть погодя он услышал ответ, причем неожиданный: 
   - Значит, вы и есть тот самый офицер милиции, который приехал из Киева. И ваша фамилия?
   - Ага. Как в том фильме: «и буду у вас жить…». Подполковник милиции Васюта Илья Бенедиктович, начальник отдела по раскрытию особоважных дел ГУБОП МВД, - представился вошедший по полной форме. -  А у вас нет такого желания? Хотя хозяин, как говорится, барин.
   - Думаю, вы и так обо мне все уже знаете. Но если настаиваете? Бывший капитан милиции, бывший заместитель начальника «угро» нашего Середнянского райотдела  Толчинский Натан Израилевич. Как видите, все бывший и бывший. Аж слух режет. Но я, чтобы вас не вводить во искушение в жалости к себе, совсем об этом не жалею, - как благую весть  под конец сообщил  хозяин.
   - К сожалению, вы неправы. До настоящего времени о вас, кроме того, что вы озвучили, я ничего не знал. И к дому вашему направлялся исключительно на основании той самой  бумажки. У меня просто не было для этого времени. Вернее, время я бы нашел - у меня не было у кого спросить. А спрашивать у первого встречного или тем более у Купровского я, мягко говоря, постеснялся. Так что, как видите, счет один ноль в мою пользу, - усевшись, убоповец почувствовал себя намного уверенней. Правда, в своем ответе он немного лукавил. Самую малость. Первый раз эту фамилию он услышал вчера вечером. По мобилке. А звонил ему...
   - Здравствуй! Ты где и как у тебя дела? Партитуру рисовать уже начал? - Подоляко был до предела краток.
   - Здравия желаю, товарищ генерал! В Середнянах. Сегодня утром приехал. Не до версий пока. Сбор информации побыстрей наладить бы. Не с кем. Если нужны подробности, я вам перезвоню с мобильного. Но пока ничего нового. Одна лирика и та не в тему.
   - Почему не звонишь туда? Они уже интересовались. Намекали на плохую дисциплину в нашей управе. Ты чего нас позоришь? Прошло три дня, как дело передали тебе, а результат нулевой. Мало того, тебе было сказано ежедневно докладывать о проделанной работе, а ты что делаешь? Молчишь, как партизан. Считай, что неполное служебное несоответствие у тебя уже в кармане. Следующая остановка будет конечной. И произойти она может в ближайшие дни. Дня через три, допустим.  У них там все зациклилось на цифрах два и три. Два хохла, три гетмана. Два кандидата     – три этапа  выборов. Дважды премьер – трижды или сколько там прокурор. Думаю, что тогда все будет кончено.
   - И даже вы не сможете отмазать?
   - Ты как разговариваешь с генералом!
   - Извините.
   - То-то же. Полностью даже я не смогу. Тут ты прав. Разве что, упросить продлить срок еще дня на три. И, поверь, это все, что будет в моих силах. Так что давай без искушения судьбы.
   -Так мне что, каждый день звонить и… здрастье – до свидания? У меня пока никакой информации нет?
   - Это твои проблемы. Ты делай то, что тебе говорят. Иначе останешься не только без пенсии, но и без выходного пособия. Усек? Теперь слушай меня и не перебивай. На память не жалуешься?
   - Бог пока миловал.
   - Это уже плюс. Запоминай фамилию, Толчинский Натан Израилевич. Запомнил?
   - На всю жизнь.
   - Так вот, он бывший капитан милиции. Кстати, твой земляк. Даже дважды. И по учебе тоже.  Он, как и ты, школу милиции в Одессе заканчивал. В конце прошлого века был замначальника «угро» Середнянского райотдела. Как об опере… Полковник Холодный, помнишь такого?
   - Из Киевского главка? Как не помнить, ожерелье когда-то с его помощью отстояли. (Более подробно об этом в романе «Заколдованное ожерелье»).
   - Вот-вот. Холодный о нем, как об опере, отзывается с лучшей стороны. С начальством капитану не везло. Особенно в последние годы работы. Короче, кто-то там заварил мутное дело. Шили его капитану. Дело чуть не дошло до суда. Вмешался главк. Холодный уговорил его выпустить пар и даже извиниться. Обошлось увольнением. Если он там, в Середнянах, найди его. Он тебе окажет настоящую помощь.
   - Можно сослаться на вас?
   - Лучше на Холодного. Кстати, передай ему от него привет. И скажи, что его помнят только с лучшей стороны. Уловил? Как я тебе помогаю? Хоть спасибо скажи. Все. Будь здоров. И думай, думай.  Много думай прежде чем что-то сотворить.
   - А насчет темноты, - продолжил Васюта, - так этому нас в Одессе преподаватель по оперативной работе учил.
   - Заканчивали Одесскую школу милиции?
   - Было дело. А что? У вас там были коллеги, друзья?
   - Я ведь тоже в свое время ее заканчивал, не к слову будь помянута. Видите, как дело повернулось,        -  голос отставного капитана прозвучал с грустью.
  Васюта кивнул головой в знак согласия и сразу перевел разговор в другую плоскость:
    - А что, капитан, в этом доме сухой закон? Или с тех пор как стали бывшим, дали зарок? Только не говорите, что вы в завязке.
   - А я ничего не говорю, - хозяин поднялся, подошел к холодильнику, достал оттуда бутылку  плоской, почти ополовиненной полуторалитровой «немировской» и поставил ее на стол. 
Только теперь Илья рассмотрел, что сидели они на кухне, двое дверей из которой указывали на то, что в глубине дома имеются еще, как минимум, две комнаты. «Будем надеяться, что в доме он один,    - снова мелькнуло в голове Васюты. - След хозяйки тоже не просматривается. Обычная история у всех бывших».
   Сгоняв в угол и, еще раз  поковырявшись в шкафчиках, о чем свидетельствовали такие же, желавшие смазки навесы, бывший капитан вернулся с двумя тарелками и начатой буханкой порезанного ржаного хлеба. На одной тарелке красовалась горка консервированной ставриды в масле, явно не первой свежести, а на другой -  две луковицы с остатком палки колбасы длиной не больше чем сантиметров пять-семь и солонка.
   «Да! Не богатый у тебя Бог, товарищ бывший милиционер. Если это только не показуха, значит, ты действительно не вписался в «гурт», как говорят на Украине, новых украинцев. В таком случае прав Подоляко. С тобой можно работать, с тобой можно в разведку, тебе можно даже открыться. Не в полном, конечно, объеме», - подумал Васюта, а в слух  произнес:
  - Слышь, капитан! Не прими за обиду. Только я привык ходить в гости со своей посудой.  Примешь? – достав из внутреннего кармана точно такую же бутылку только целехонькую, поставил ее на стол. – Пальто-то у тебя где можно повесить? Думаю, теперь уже пару минутами здесь не обойтись.
   - Давай его сюда. Да-а! Озадачил ты меня подполковник. К такому количеству «первого блюда» выставленной закуски явно маловато. Не потянет наша закусь такой выпивон. Надо что-то придумать, а то мы быстро косоглазыми станем.  У меня есть картошка, но ее надо чистить и варить.
   - А что еще есть кроме картошки в этом доме?
   - Еще есть десяток яиц. А точно, давай яичницу сварганим. И быстро, и не кусается. Тем более что ими меня соседка отоваривает. По дешевке.
   - Знаешь что, капитан? Давай мы по полтинничку примем, чисто символически, исключительно чтобы официально перейти на «ты», а потом обязательно что-то придумаем. Вместе пороемся в твоих запасах? В случае чего, не долго и  за пополнением сгонять. Середняны – это совсем не миллионник.
   - И овечья брынза еще найдется, - улыбнулся хозяин, наливая в рюмки водку из своей бутылки. – Давай, подполковник, за знакомство. А потом действительно разберемся, что и к чему.
Минут через десять на столе красовалась вместительная сковородка с яичницей на жареном луке. Кругляш овечьей брынзы был порезан на приличные куски, и вдобавок хозяин отыскал банку прошлогодних консервированных огурцов. Правда, покупных. Так что застолье напоминало междусобойчик с довольно богатым столом.
   - Я вот что хотел у тебя спросить, - начал Васюта после очередной выпитой рюмки. – Ты откуда родом и кто по национальности?
   - Я из Одессы, здрастье! – подкрепил иронию мимикой и жестикуляцией Натан.   - А то ты не догадываешься, кто я по национальности? Знамо дело, еврей. Думаешь, евреи только торговать умеют? Ошибаешься.
   - И ничего такого я не думаю. А по внешности  больше смахиваешь на грузина. Ты можешь вкратце рассказать, что с тобой произошло? Так сказать, чтобы я был хоть немного в курсе.
   - А без этого ты мне довериться не можешь? Ты давай не юли. Раз пришел, выкладывай, что от меня нужно. Если смогу – помогу. Только большой помощи от меня не жди. Я ведь не при делах и многое для меня уже зась. Меня свои сдали с потрохами и совать свой нос в их дела выше разрешенной ватерлинии  мне вряд ли  дадут. Скорее всего, не дадут. Мой потолок теперь – то, что озвучено в СМИ.  Секьешь?
   - Значит, так! Вчера я имел разговор со своим шефом. Он у меня, знаешь, какой толковый? Так вот, тебе большой, большой привет от полковника Холодного. Не забыл еще его?
Натан сразу будто протрезвел. Хотя выпитые пару рюмок с его физически развитым организмом на внешний вид абсолютно не влияли. А вот сколько мог выпить Васюта, читатель уже знает. Если и не знает, то догадывается.
   - И што ты мне тут недавно кенарем заливался, что до настоящего времени обо мне ни духом ни слухом? Это плохое начало. Я такие вещи не терплю.
   - Извини. Только ты не прав, Натан. На враках  меня не поймал. Я действительно до того, как мы встретились, о тебе ничего не знал. И пришел  к тебе исключительно по настойчивой просьбе секретарши. Пусть и молчаливой. А вот когда ты мне представился по полной форме, тогда я и вспомнил вчерашний разговор со своим шефом. Такое опровержение тебя устраивает?
   - Такое да, такое устраивает, - немного подумав, ответил Натан. - Тогда давай еще по полтинничку, как ты выражаешься.
   - Не гони лошадей, капитан. У нас еще вся ночь впереди. Разговор будет долгим и должен стать не только интересным, но и продуктивным. Во, как!
   - С чего начнем? – Толчинский наколол на вилку кусок огурца и как великую реликвию медленно поднес ее сначала к глазам  и только потом спихнул в рот. – Такое серьезное начало наводит меня на мысль, что первым исповедаться должен я, так?
   - До чего я люблю понятливых. Глаголь свою историю.
   - Откуда начинать? Родился… садик… школа… Не состоял, в смысле в партии. Чисто технически не успел. Не дождалась она меня. Поздно родился. Горби ее к тому времени уже успел по ветру пустить. А потом и вовсе Союз развалил. Не сидел, не привлекался, в связях не замечен. Виноват.  Привлекаться привлекался, а вот сидеть – не довелось.
   - А вот с этого момента, если можно, немного поподробнее. Что такое произошло в этой тихой заводи? Да у вас тут и ценностей-то никаких. И богачей вряд ли больше десятка наскребешь. Да и какие они богачи? Пару десятков тысяч долларов наскребли и считают себя акционерами государства с решающим голосом? Святая наивность. Шулер, знаешь, почему всегда в выигрыше? Потому что у него постоянно лишний туз в рукаве. Так и в нашем государстве – главный козырь у власть имущих. Вот они и банкуют. Поэтому так к корыту и стремятся.
   - Ошибаешься, товарищ подполковник.  Тут вначале девяностых кладбищенской тишиной и не попахивало.  Согласен, трупы на дорогах не валялись. Но и стрельба была, и жмуриков хватало. И ценностей в наших краях тоже немало. Ты про Буковский янтарь слыхал? То-то же. Знаешь, сколько на нем на вершину пирамиды взобралось и сколько, мягко выражаясь, затоптанных в тех болотах осталось? Вот на одном таком деле я и сгорел. Как видишь, в те годы тут тоже что-то близкое к бардачку рисовалось.
   - Что так? Лишний кусок себе прихватил? Упустил приличный куш за бугор? Не того мочканул? Или не в том месте?
   - Как раз наоборот. Не дал за бугор сплавить. Только в этом не были заинтересованы некоторые деятели. Тогдашние борцы за справедливость, а сегодня проповедующие лозунг «Чистые руки». Вот мне и сшили дело. Причем довольно быстро. С фактами, понятыми, протоколами изъятия и прочими штучками, которым, как пить дать, поверил бы не только любой судья, но и оба его молчаливых помощничка. Пришлось немного понервничать.
   - И что, никто, как говорится, на поруки не захотел взять? А как понимать честь мундира и все такое прочее?
    - Какие поруки? Я тебя умоляю.  Из протокола по обыску и изъятию исчезли не только показания понятых и свидетелей. Исчезли и вещдоки.  А дело-то за мной числилось.  Самое хреновое то, что меня даже свои не хотели слушать. Я уже не говорю о местных, областных и столичных чиновниках. Дальнейшее ты уже знаешь. Конец мог быть совсем печальным, но выручил полковник Холодный. Он и уговорил меня сначала извиниться перед «уважаемыми людьми», а потом и частично согласиться с выдвинутыми мне несовершенными преступлениями. Отделался, как говорится, увольнением без выходного пособия и пенсии. Вот так  считай уже  несколько лет болтаюсь, как г… в проруби. Маюсь самым пошлым бездельем.
   - А они что, не предупреждали тебя?
   - Еще как предупреждали. И прессовали по-черному, и дуплили в шесть сапог. Только я после нескольких таких предупреждений без оружия из хаты не выходил. Это их немного охлаждало.  Редко кто на ствол попрет. Тем более зная, что Героя даже посмертно не дадут. Правда, был один. Тот еще нарк. Его несколько дней на растяжке держали, потом на меня выпустили. Пришлось открыть огонь на поражение. Дело, правда, на то время закрыли. А вот потом, когда на меня всех собак начали вешать, тогда это дело поновой всплыло. Мол, в связи с появлением новых улик.
   - Да! Занятная история. А этот, которого ты шлепнул, из местных?
   - Пришлый. Из местных в моем деле никто не фигурировал. 
   - А эта секретарша? Она тебе кто?
   - Да никто. Мы с ней просто знакомы.
   - Ага! Знаю я, как никто. Из  глаз даже сейчас вон как искры сыпанули. Чисто метеоритный дождь. Что, у тебя на нее сердечная недостаточность? Давно? Только она, по-моему, слишком молодая. Не считаешь, что это не твой размерчик? Хотя,  не мое это дело, по правде говоря. Смотри, жена причиндалы  не отчекрыжит?
   - Тебе как умному ответить или как дураку? Зачем сразу в душу, да еще и не снимая штиблет? Жена у меня еще в 1997-м за бугор умотала. Сначала на заработки в Польшу ездила. Ягоды, урожай всякий собирать. Потом там и осталась. Она думает что ей, с ее католическим Богом да с тем поляком, там  будет лучше. Но я не в обиде. Благо, детей у нас не было.
   - Ты еврей, она католичка. Странно все это.
   - А она их веру приняла только тогда, когда стала жить с тем поляком. До этого христианскую веру исповедовала. Моя бывшая жена тоже не отсюда. Из Умани. Мы с ней в поезде познакомились, когда я из отпуска возвращался на службу в Середняны. Она уже тогда в Польшу челноком моталась. Поженились и ровно три года вместе прожили.  А секретарша…  
В глазах Натана мелькнула печаль безысходности.
   - А давай-ка товарищ Толчинский мы с тобой еще по полтинничку хряпнем. Как говорят на Украине: «чтобы дома не журились», - суржиком, с улыбкой, пытаясь отвлечь хозяина от грустного, предложил Васюта.
   Предложение было единогласно принято и с чувством ответственности за провозглашенный тост реализовано. Тут же застучали вилки, и начался жевательный процесс. Правда, Илья, не дожидаясь окончания этого процесса, продолжил:
   - Милое, должен тебе признаться, создание, - шепелявя, с набитым ртом Васюта пытался говорить внятно.  Нет. Он не забыл о своем желании отвлечь хозяина.  Если бы не было крайней нужды, он бы ни за что не продолжил травмировать и так израненную душу собеседника, в прошлом – коллеги. Но он должен был знать все об этом капитане. Бывший – так это даже лучше. И плохое, и хорошее. Пусть и интимное. Таковы жестокие правила оперативной работы. – Она как глянула на меня, я сразу понял, что дело серьезное. Скажу тебе больше, - качественно проглотив остаток пищи, продолжил подполковник. – Я сразу уловил, что распространяться об этом не стоит.  Значит, ты от нее узнал, что я приехал? -  как будто про между прочим спросил он, в упор вперившись в Натана. Такой себе незаметный оперативный шажок для выбивания нужных сведений. – И до какой степени ваше знакомство считается близким?
   - Давай, подполковник, не устраивай мен допрос с пристрастием. Я и так тебе все расскажу. Это милое создание, как ты выражаешься, действительно когда-то было в меня влюблено по самые ушки.
    - Так, так. Это уже интересно. Неужто  мы к старым нашим традициям возвращаемся?
   - В смысле?
   - В прямом. Раньше, в приснопамятные коммунистические времена, мы о чем за рюмкой водки разговоры разговаривали? Правильно, о бабах. А при самостийности? О политике и о наших бездарных политиках, которые все, что осталось от некогда процветающей Украины, профукали.  Нет. Если это твоя частная жизнь, то я не настаиваю.
   - Да какая это жизнь? В 1993-м, я тогда еще лейтенантом был, год только после школы проработал.
   - Как год? Ты в каком году закончил?
   - В 1992-м, а что? Поступал при Союзе, а заканчивал уже в самостийной Украине.
   - А я в 1988-м. Я же после срочной поступал. Так ты с какого года?
   - Здорово живешь. Вот те раз. Считай бутылку приговорили, а только сейчас дни рождения уточнять стали. Веселый у нас междусобойчик получается. С 69-го. Только я два года в мореходке занимался. Потом бросил и поступил в школу милиции.
   - А я, честно говоря, как увидел тебя – больше сороковника тебе отстегнул. Извини. В таком случае я старше тебя считай на семь лет. Совсем старый. Оказывается, Натан, годы, когда их с лихвой, вещь не очень хорошая. Всех на свой рост начинаешь примерять, - где-то он уже слышал такую умную мысль.
   - Чего ты извиняешься. Столько лет один.
   - Да плюс такое пережить.
   - Ладно, проехали… Так вот, поручили мне тогда в старших классах местных школ провести занятие на тему о криминальной ответственности за различные преступления. Так сказать, уберечь молодежь  от путей неправедных. Табакокурение и вред от него, наркота и зависимость от нее. Последствия и все такое.  Вот в одной из школ мы с ней и встретились.
   - И она, естественно, моментально втрескалась в такого красавца.
   - Вроде того. Только у нас с ней даже свиданок не было. Я ведь воспитывался совсем на других материальных ценностях.
   - А она что, местная?
   - Местная. И это тоже, наверное, не последним было в моих отрицательных отношениях к ней. И вообще, она и сейчас моложе своего возраста выглядит. Это, после рождения ребенка. А  в десятом классе вообще на пионерку смахивала.
   - Понимаю тебя на все сто. У меня бы тоже ...  Рука не поднялась…
   - Неудачная шутка.
   - А что я такого сказал?
   - Если хочешь знать, она уже замужем была, когда меня привлекать стали. Так вот, считай, все от меня отвернулись, а она при встрече всегда какое-нибудь ласковое слово скажет, поддержит, глоточек веры вдохнет. А потом, когда мой вопрос все же решился, так сказать, без посадки, она совсем изменилась. Какими-то путями секретаршей в районную администрацию устроилась. Как чувствовала, что грядут большие изменения. Что в кресло главы администрации скоро сядет Купровский.
   - Ты против него что-то имеешь? – Илья второй раз за весь разговор буквально вперился в глаза бывшего капитана. Тот ответил тем же. Так продолжалось несколько секунд. Будто они в игру играли, кто быстрее отведет глаза. Не получилось. Так и не отведя глаз, Натан продолжил:
   - Ни тогда, ни сегодня доказательной базы у меня против него нет. Но я нутром чую, что и он, и губернатор области повязаны в очень нехороших делах. Был еще один, бывший замначальника УМВД. Некто, Салоевский. Только он после известных перемен куда-то слинял. Говорят, ищут его. Только я в это не верю. Если бы хотели найти – давно нашли бы. И вообще, смешно все это. Такие разведки мира и не могут найти Усама бен Ладена.  Значит, кому-то это надо?
   - И что она сделала такого, сев в кресло секретаря главы райадминистрации? – Васюта решил, что странички с лирическим отступлением есть смысл пропустить. Попутно, дабы это не выглядело слишком навязчиво, наполнил рюмки жидкостью. Правда, теперь уже из своей бутылки. В хозяйской    - оставались одни слезы. 
   Выпили без всякого тоста. Как говорится, о плохом - молча. Хозяин так даже не закусил.  Не сводя глаз, уставился в стенку против Васюты. Потом сменил стенку на лицо Васюты и снова игра глаз. Подполковник паузу выдержал с честью, а посему Натан Израилевич продолжил:
   - Встречает она меня как-то на дороге. Здравствуйте и все такое прочее. Базар-вокзал, не изменился, не изменилась. А потом, прижавшись ко мне поближе говорит: «У меня в приемной есть один старый телефонный аппарат. Автоответчик называется. Цвет белый. Что-то там в нем не пашет и он работает как простой аппарат. Не беретесь ли вы его починить, чтобы он работал как надо? Там катушка маленькая, записывает, что надо…» И так проницательно в глаза мои посмотрела, что у меня аж мурашки по спине пробежались. А она продолжает. Правда, теперь уже тихо, тихо. «Вы ведь не хотите, чтобы те, кто над вами издевался, вышли сухими из воды?»
   - Так прямо и говорит?
   - Здрастье вам через окно. Да шоб я так жил, Илья! Или тебе мамой поклясться? Так я и  не помню, как она выглядит. Мама после родов прожила всего-то ничего. Успела меня на свет произвести и отправилась к Богу. Посчитала, что ей там  будет намного спокойнее, чем здесь. И она таки права. Особенно в наше время. 
   - Ладно, ладно. Что ты кипятишься как старый чайник? И ты, конечно, согласился, да?
   - А ты бы поступил по-другому. Там же кассета и вообще, это же готовый «жучок». Правда, объемы разные. Но на «жучки» сегодня всякий внимание обратит, а на старый аппарат…
   - Я тебя понял. Ты взял аппарат и переделал его в пишущий «жучок». Но ты же не сам это сделал?
   - Обижаешь, Илья. Я же радиолюбитель, как говорится, еще с советским стажем. Так там и переделывать-то много не надо было. Пару раз ткнул паяльником в плату, добавил кой-чего и вся работа.
   - И что, он до сих пор находится там?
   - А где ему находиться? Он же числится по инвентарной книге. Даже номер снизу красной краской нарисован. И подключен. Только как параллельный. В принципе, так он был подключен еще до Ярины.
   - Ага! Наконец-то. Значит, это милое создание именуется Яриной? И часто ты снимаешь информацию с этого аппарата?
   - Когда как. Она мне звонит, мы встречаемся и обмениваемся кассетами. Это, если есть информация, заслуживающая внимания.
   - И много у тебя накоплено таких записей.
   - Хватает.
   - Так почему не используешь?
   - А кто мне поверит? Тем более в этом захолустье? Сразу мочканут. Последнюю она мне передала именно вчера. Могу дать послушать. Тем более что запись на ней касается именно тебя.
Васюта сразу стал трезвее всех трезвых. Будто и не было больше полулитры выпито.
   - Давай!
Ровно через минуту они оба свесив головы низко над столом уставились в небольшой диктофон. Простой, катушечный.
   - Здравствуй, Иван Владимирович! Что нового?
   - Да так, всяко-разно, Богдан Петрович. С теплом воюем.
   - А чего с ним воевать? С теплом нехрен воевать. Воевать надо с холодом.
   - Так я и говорю,  за тепло воюем. Кот… Продолжение »