Bonsoir, кича! , Bonjour, Одесса! почти что мемуар

Вова затянулся "мальборятиной”:
— Я смотрю, тебе Марк уже знаки делает, иди пой. Если к столикам пригласят, постарайся не нажираться — завтра, чтоб по-утряни свежий был!
— Слушаю и повинуюсь! — отдаю ему честь и топаю на сцену.
Володя Подгайнов — человек уникальный. Его краткая история: в консерватории он обучался по классу виолончели у профессора, который вывел в люди Растроповича. К своим тридцати с хвостиком годам Вова — сам профессор одесской консерватории, ве-дущая виолончель симфонического оркестра, постоянные гастроли, цветы от поклонниц и... дикое везение. Представьте себе, после концерта где-то в глубине Украины к музыкантам за кулисы пришел местный старикашка и Подгайнову говорит: "Слышь, милок, дело есть. Когда немцы здеся отступали, у меня в хате какой-то важный чин квартировал, так ему пришлось как-то так быстро деру давать, что забыл он скрыпку, такую же большую, ровно вон твоя. А уж как ее берег, как берег! Я вот и думаю, может, ты ее купишь? Она, правда, разобранная по досочкам, но вещь, видать, ценная, так что задешево я ее не отдам!” И Вова приобрел, как выяснили потом в частном порядке друзья-эксперты, аж за сто пятьдесят целковых Амати позднего периода.
Были у Вовы и крупные неприятности: его за некоторые смелые суждения на три года заперли в спецдурдом. Пока он там прохлаждался, его сестра упорхнула во Францию, потом ему — частное приглашение, он уехал, потом фиктивный брак, с Фаиной, кстати, и по закону от французских властей — бессрочный вид на жительство. Амати он вывез с собой, поскольку, не будь дурак, не стал ее официально регистрировать, и через таможню виолончель проскочила как обычный инструмент. Молодец Вова! Искренне восхищаюсь и жму руку! Тем паче, что он на этой виолончели такие вещи вытворяет, что в принципе невозможно. А для него — возможно, блин! Он мне разрешил один раз свою Амати погладить. Живая она, ребята! Честное слово!